(Эсэмэска от Смелкова)Максим вперил взгляд в темноту за окном. Завораживающую, расцвеченную тысячами огоньков. Кажется, что ты в космосе и вокруг тебя мерцают звезды, словно посылают послания из чужих галактик. Он любил это время суток.
Вика-Ника уже спали. Что-то им сегодня нездоровилось. Видно, после прививки. Мама даже вызвала на завтра бабу Таню, чтобы посидела с близняшками, пока кто в институте, кто в школе. Мелкие, когда узнали, подняли радостный визг-писк.
Вообще-то баба Таня – не настоящая бабушка, а мамина крестная. Мама росла с ней с пяти лет, после того как родители погибли. Папины родители далеко живут, в другом регионе, часто приезжать не могут. Поэтому, если что, на подхвате баба Таня. И Вика-Ника ее очень любят. Впрочем, бабу Таню все любят.
Маша пишет курсач, поэтому «прихватизировала» ноут у брата в придачу к своему компьютеру. Сидит теперь в своей комнате меж двух экранов, и руки летают по клавам, как бабочки. Максим пробовал так – не получилось. То мышкой ноута пытается управлять компом. То печатает на клавиатуре компа на ноуте. Запутался и испсиховался. А сестра – хоть бы хны.
Папа вернулся с работы пораньше. Теперь они с мамой сидят на кухне и о чем-то тихо беседуют. Если прислушаться, то можно услышать отдельные слова. Только не хочется, пусть побудут одни. Сами с собой.
Максим попытался представить, каково это им – не принадлежать себе? Ведь родители уже почти два десятка лет постоянно в окружении детей. Нет, сначала, конечно, была одна Машка. Потом прибавился он сам. А напоследок – бинго! Виктория и Ника! Сразу парочка. Наверное, хочется хоть иногда поговорить без лишних ушей?
Но родительские голоса успокаивали, создавали общий благоприятный фон. Как Максим недавно вычитал в мамином конспекте к родительскому собранию, дарили надежду, что все возможно, что каждая мечта сбудется. Мама, она такая, в отличие от сына, может написать и придумать все, что угодно.
Как-то она, например, рассказывала, что каждое хорошее желание – это звезда. Она светит в небе, прорезая тьму, и помогает каждому понять себя. Чем больше звезд – тем светлее на душе. Сказка, конечно. Для детей дошкольного возраста. Но на то мама и воспитатель, чтобы уметь рассказывать эдакое. У мамы этих сказок – вагон и маленькая тележка.
У папы другие истории. Он вообще неразговорчивый. Больше любит учить работать руками, но в конце «урока» выдает буквально одну-две фразы, которые хочется запомнить. Вот недавно показывал, как плитку кладут. А потом вдруг сказал, что это как жизнь: если пошла кривизна, надо очень постараться, чтобы выровнять. Вся философия через призму дела и строительства. Но ведь в точку!
Звякнула эсэмэска. Димка Смелков. Предлагает выйти к подъезду. Максим бросил взгляд на часы. Полдесятого. В принципе можно. Все равно делать нечего.
Выглянул к родителям:
– Погуляю?
Мама посмотрела на отца. Тот кивнул:
– На час.
Понятно, что в это время долго не разгуляешься.
Димка стоял у подъезда. Курил. Вернее, понтовался перед высокой, незнакомой Максиму девчонкой. Похоже, ради нее и куртку не застегнул, хотя на улице давно не июнь. Отбросив сигарету в урну, протянул руку Только чего здороваться, в школе же виделись? Или нет? Максим задумался, был ли сегодня Смелков в школе, и пропустил фразу, оброненную девчонкой.
– Чего?
Незнакомка терпеливо повторила:
– Зазнался, Ольхов! Не здороваешься. Хотя по этикету положено, чтобы сначала парень здоровался с девушкой.
Присмотрелся. Ничего себе! Карина Арцеутова, после шестого класса переехавшая в другой город.
– Я тебя не узнал, – честно признался Максим, во все глаза разглядывая бывшую одноклассницу.
Карина изменилась – повзрослела, похорошела. А Смелков, как и в шестом классе, смотрел на нее восхищенными глазами:
– Прикинь, собираюсь сегодня в школу, звонок в дверь. Думал, родоки вернулись. Открываю не глядя…
– Ага, – перебила со смехом девчонка, – лохматый, в рубашке и трусах. С зубной щеткой во рту. В школу собирается. Без пятнадцати восемь.
– Да ладно, – отмахнулся Димка, продолжая рассказ, – а там Карина!
– Встретил не лучше тебя. Дверь захлопнул прямо перед носом!
Они перебивали друг друга, рассказывали, смеясь и подшучивая. Максим словно спектакль бесплатный смотрел. Было и чудно, и странно. Себе-то всегда взрослым кажешься, и в три года, и в шесть, и в пятнадцать. Друзья, которых видишь хотя бы раза три в неделю, напротив, в большинстве случаев кажутся салагами. А вот те, кого давно не встречал, вырастают как-то сразу, мгновенно, можно сказать. На фотках еще маленькие. А перед глазами – уже взрослые; и похожи, и не похожи.
